Громов. Хозяин теней. 6 [СИ] - Екатерина Насута

— Дядя, а где Фанечка?

— Фа? — переспросил он. И в глубоко запавших глазах мелькнула искра. — Фа…

— За ним сестра милосердия приглядывает. Фанечка. Очень хорошая, добрая. Дядя её любит. Но иногда, когда она отвлечётся, сбегает. Сейчас я его отведу…

— Фа… — дядя шагнул к столу.

— Яр, да не суетись, мы приглянем. Давайте. Чай будете? — Орлов подвинул стул.

— Вы только аккуратно. Он резких движений пугается, — Яр подвёл дядю к столу и подал ему свою кружку. Тот радостно ухнул и потянулся к прянику. — Я сейчас. Фанечку поищу…

— Не суетись, говорю, — Орлов подвинул блюдце с пирожными. — Он не мешает.

— Травма черепа? — тихо спросил Елизар. — Извините, если я лезу не в свой дело.

— Она самая. Кость проломило. Потом заросла, но как-то не так. В итоге пришлось выпиливать, потом пластину ставить, надеялись, что как-то… но вот…

Дядя держал в одной руке пряник, в другой — эклер и с тоской глядел на кружку, которую пришлось поставить на стол.

А ведь Николя что-то говорил про своего наставника. Про то, что тот именно травмами головы занимается. И, может, конечно, это не такая, которую поправить выйдет, но спросить-то можно.

— Да погоди ты, — Орлов перехватил Яра. — Пусть посидит человек. Он же не мешает.

Дядя ел.

Он откусывал от пряника, потом от эклера и жевал, быстро, точно опасаясь, что еду отберут. Пытался жевать, но, не дожевав, глотал. И давился на сухую.

— Вот, — Метелька, взяв кружку, поднёс к губам. — Запейте. Так оно легче.

Дядя Демидова глянул исподлобья, но чаю хлебнул. И снова. И спешно запихал за щёку остатки пряника.

— Аккуратно, чай горячий ещё, — Метелька помог взять кружку. — Хотите чего?

— Это последствия травмы, — тихо произнёс Яр, глядя, как дядя спешно прячет за пазуху очередной пряник. — Вы не подумайте, никто его голодом не морит, но… сразу как-то ничего было, даже заставлять приходилось, потому что сам не ел. А теперь вот наоборот, ест, ест…

Только по нему этого не заметно.

Дядя был худ. Я бы сказал, что болезненно худ.

— Только не понятно, куда оно девается.

— А целитель? — поинтересовался Елизар, выбираясь из-за стола.

— Наш говорит, что бывает и такое. Что он просто не чувствует сытости. Поэтому вот…

Третий пряник дядя доедал уже медленней.

Сытости, значит, не чувствует? Может, и так. Тут я не спец. Мне другое интересно. Если он ест столько, как сейчас, то куда оно девается? Почему он такой вот…

Я выпустил Тьму, и дядя перестал жевать. Взгляд его до того рассеянный, скользивший по комнате, вдруг замер. И лицо преобразилось.

— Хр… — он вытянул руку, указывая на тень. — Хр-р!

Сам он вскочил, расплескав чай, едва не выронив пряник, и вытянул руку.

— Тихо, дядя… — Яр растерялся. — Это… это свои!

Я дёрнул Тьму, убрав из мира яви.

— Яр, а раньше он тени видел?

Дядя сполз со стула и подошёл ко мне. Двигался он вполне уверенно, и плечи вон расправил. Я поднялся навстречу.

— Сав, я…

— Спокойно, — прервал я Яра. — Не мешай. Мне он не навредит. Так видел?

— Нет. Это не наш дар. Мы… немного слышим. Вроде как. У меня пока не получается, но отец говорил, что если дар развивать, со временем пойму, как оно.

Если.

Он остановился рядом. И голову чуть наклонил, разглядывая меня с интересом. А я в свою очередь разглядывал его.

Чистый. И выбрит, пусть не до блеска, щетина всё равно проступила, однако это скорее его особенность, чем недосмотр. Пахнет от него вовсе не болезнью, но туалетной водой. Костюм пусть в крошках от пряников, однако без пятен, да и шит по фигуре. Только пуговицы несуразно крупные.

Дядя протянул руку и коснулся моего лица. А я… я прислушался.

Ничего.

— Хр?

— Я охотник, — я смотрел в его глаза.

Пустые? Отнюдь. Скорее… такое вот странное ощущение, вроде бы и присутствия, и в то же время это вот присутствие далёкое, что ли?

Какое-то… не такое?

Не как у Тимохи.

— Это моя тень. Можно, я её выпущу? — я коснулся его пальцев и позволил тьме просочиться, не целиком, но мягким туманом обнять руку. Дядя вздрогнул, но не шелохнулся. И только упрямо сжал губы.

Надо же.

Тьма пробралась дальше.

И… чтоб, я не целитель, но я чувствую искру жизни в этом теле. Живую. Яркую, но… истощённую какую-то?

А вот присутствия иного мира — нет, не чувствую.

Я первым разжимаю пальцы, и дядя отпускает руку с некоторым сожалением.

— Хр? — получив свободу, он вытащил пряник, поглядел на меня с некоторым сомнением, но кусочек отломил. А я не стал отказываться.

— Спасибо, — я сунул кусок в рот. И Демидов-старший последовал моему примеру. А потом, развернувшись спиной, направился к столу. И снова как-то сгорбился, осунулся, точно стержень из него вытащили.

— Яр?

— Да что я? Я сам не очень понимаю… Сав?

— Я тоже не целитель, — я покачал головой. — Но если его при обвале так, и там прорыв был, твари. Может, это и сработало. Я читал, что некоторые воспоминания сильнее прочих. Вот. Тогда ж его по голове и жахнула, так?

Яр кивнул.

— Вот оно и запечатлелось. Или сдвинулось. Он тень увидел, оно и потянуло за собой остальное.

Дядя, сидя за столом, хлебал чаёк и жевал пироженку, не обращая внимания на крошки, которые сыпались на скатерть.

Вот только…

— Хотите? — Елизар протянул ему корзиночку. И заработал полный недоверия взгляд. — Она вкусная.

И красивая.

Такая вот с шапкой взбитых сливок, с аккуратными ягодками вишни и шоколадной стружкой. Корзинка лежала на ладони, но дядя колебался. Он переводил взгляд с пирожного на Елизара и обратно.

Интересно.

Очень.

— Зар?

— Я… хочу… посмотреть, если вы…

— Он не любит целителей, — сказал Яр. — Как-то вот… совсем не любит.

Елизар поставил пирожное и поднял руки. Не помогло. Дядя заворчал. И прищурился. Подобрался.

— Зар, назад, — я вскочил. Показалось, что ещё немного и Демидов бросится на мальчишку. — Или замри.

Не любит целителей, значит?

— А давно не любит? — я подошёл и, как ни странно, при моём